Газета городского клуба туристов «Пенза»

                                                                               И у чёрта, и у Бога на особом на счету
                                                             Ты, российская дорога – семь загибов на версту!

Наши поздравления июньским именинникам -
пензенским туристам Урмашову Константину, Нечаю Сергею, Каваеву Юрию, Федотову Виктору и барду Дмитрию Букину!
******************************************************************************
Валерию Михайловичу Косогорову – 70!


9 июня 2012 года исполнилось 70 лет одному из самых известных пензенских туристов – Валерию Михайловичу Косогоровупо прозвищу «Борода». Бородатых туристов много, но вот «Борода» у нас один, и это неспроста: прозвища дают только самым уважаемым. Характерные черты Валерия Михайловича – немногословность, спокойствие, уверенность, надёжность.
Валерий Михайлович родился в городе Слюдянка Иркутской области. Прежде чем появиться на берегах Суры, он объездил полстраны и жил во многих городах Советского Союза. В 1972 Косогоров приехал в Пензу, да так тут и остался. Заниматься туризмом Валерий Михайлович начал в 1962 году. Сначала пешеходным, затем в 1967 году добавился водный туризм (плоты, байдарки), а с 1977 года – альпинизм. Зачастую в походах, в которых участвовал Косогоров (при этом являясь одним из организаторов и разработчиков маршрута), присутствовали все три вышеперечисленных вида туризма, то есть походы были комбинированные. Валерий Михайлович убеждён: настоящий турист должен уметь всё, и безвыходных ситуаций в походе не бывает, надо только уметь найти решение и воплотить его в жизнь. Зимой Валерий Михайлович встаёт на лыжи. У него в Арбековском лесу имеется своя именная стоянка. Прошедшей зимой он показал уникальный результат: в год своего 70-тилетия совершил 70 лыжных походов протяжённостью по 20 километров каждый!
Где только не побывал Валерий Михайлович за свою долгую туристскую жизнь: горные массивы Алтай, Саяны, Кавказ, Карпаты, Урал, Тянь-Шань, Кодар; реки Кубань, Лаба, Белая, Чара, Ай, Сура, Варзоб, Усьва, Агул, Гутара… В мае нынешнего года «Борода» совершил очередное водное путешествие по реке Ай в Башкирии (заметки об этом походе опубликованы чуть ниже). За время путешествий им отснято огромное количество фотографий и слайдов, что позволило Косогорову смонтировать несколько интереснейших фильмов под логотипом «Студия «Борода-фильм». Отдельной страницей в биографии Валерия Михайловича стоит поисково-спасательная экспедиция в армянский город Спитак, подвергшийся в 1988 году разрушительному землетрясению.
Совершив большое количество сложных походов, Косогоров никогда не стремился во что бы то ни стало официально их зафиксировать, отчитаться, получить очередное туристское «звание». Валерий Михайлович убеждённый противник формалистики и бюрократии в туристическом движении. В то же время он всегда тщательно разрабатывал предстоящий маршрут и взвешивал все «за» и «против», что в конечном итоге помогало его группам обходиться без каких-либо серьёзных происшествий и несчастных случаев.
Желаем Валерию Михайловичу здоровья и туристического долголетия!                                                                        А.Митрофанов.

Т у р и с т с к и е       м а р ш р у т ы

Дождливый май на речке Ай
Скалы слева, скалы справа.
Эй, фотограф, не зевай!
Плот стремительно несётся
По Башкирской речке Ай.
В далеком 1977 году с группой из 13 человек я сплавлялся на байдарках по речке Ай на Южном Урале. Перед поездкой нам достался отчёт одной из пензенских групп, изобиловавший схемами, зарисовками многочисленных порогов, перекатов и прочих препятствий, которыми эта речка напичкана. Я хорошо помню автора этого отчёта, Л..., ну, да не в нём дело. Насмотревшись на схемы ожидающих нас препятствий, мы всерьёз подготовились к тому походу, оснастив байдарки фартуками, юбками, "поросятами", надувными емкостями, спасжилетами и т.п. Каково же было наше удивление, когда речка оказалась абсолютно безобидной, а все пороги и шиверы - мелями и перекатами. Сначала мы пытались подготовиться к очередному препятствию, следили за ориентирами и привязками, причаливали к берегу для просмотра и организации страховки. Потом я просто кричал с байдарки:"Внимание! За поворотом порог №... по системе Л...!" Ясно, что все эти "страсти" Л... описывал для того, чтобы поход был засчитан как II категория сложности (что, кстати, ему удалось), хотя река на самом деле - простейшая "единичка". Ну, да не в этом дело.

Сборка плота

Название «Ай» переводится с башкирского, как «Луна», «Лунная». Начинается река в Челябинской области, протекает через г.Златоуст, где перегорожена многочисленными дамбами и плотинами и, петляя между горными хребтами и кряжами, входит в пределы Башкирии, где впадает в Уфу. Наиболее интересен участок от разъезда Ай до пос. Лаклы, затем река вырывается из гор и течёт по Месягутовской равнине, где сплав не так интересен. Всё это мы узнали, проплыв в 1977 году от разъезда до Месягутово. Прошло 35 лет. В памяти остались красивые скалы по берегам, многочисленные пещеры и гроты и ... холодный, дождливый май с заморозками и срывающимся с неба снегом. Возникла идея проверить впечатления молодости и посмотреть, что за эти годы изменилось.
Сначала группа была средней по размерам, но, чем ближе к отъезду, состав постепенно "усыхал". Наконец, отпал и Володя Медведев, на байдарках которого планировалось идти. Осталось нас четверо: я, сын Сергей, Ольга Медянцева и Вячеслав Федулов. Ольга и Вячеслав в водных походах не были и доверились нам с Серёжей. Мы с сыном уже не раз сплавлялись по пензенским и уральским речкам на плотах из детских шаров (мячей), надувных брёвен, и не стали искать ничего лучшего. Итак, в ночь на 30 апреля мы выехали. В 1977 году на разъезде Ай останавливался поезд Пенза - Челябинск, сейчас такого поезда нет, и на разъезде пассажирские поезда не останавливаются. Мелькают шальные мысли о стоп-кране, бутылке машинистам и т.п., но возраст, степенность...

Перед стартом
Ночью прибыли в Златоуст и через пару часов первой электричкой вернулись на разъезд Ай. В ста метрах от полустанка на берегу поляна, кострище. Располагаемся и, пока варится завтрак, приступаем к сооружению плота. Конструкция плота - наше своеобразное "ноу-хау". Из технического капрона (списанных парашютов) сшиты 3х-метровые колбасы, в которые
заталкиваются или 6 мячей, или 8 брёвен, концы завязываются, и ёмкость готова. На плот надо по "колбасе" на каждого участника. Сверху из срубленных жердей вяжется легкий настил, к которому полипропиленовым шнуром подвязываются "колбасы". Из рюкзаков, спальников, вещей делаются сиденья и спинки, и в центре на коврик привязываются продукты, посуда и т.д. К срубленным палкам саморезами крепятся самодельные дюралевые лопасти - это вёсла, вяжется причальная верёвка... вот и все премудрости. Пока вязали плот, дважды подходил абориген с собаками, видимо, в надежде на праздничное налитие, но впустую. В отместку одна из его собак стащила у нас коробку из-под котлет, но тоже пустую. Шарам и брёвнам из ПВХ (полихлорвинила) больше двадцати лет. Покупались ещё на деньги профкома НИИФИ. Главное их достоинство: лёгкость, прочность и ремонтопригодность (отлично клеятся клеем "Уран"). Комплект для плота умещается в пластиковую сумку, и всё вместе (колбасы, шары, брёвна, лопасти, шнуры) весит примерно 10?12 кг. Перед отъездом в гараже проверили ёмкости и отобрали те, что не "текут", с небольшим запасом. К обеду плот готов. Обедаем, грузимся и в путь. Течение приличное, воды много, т.к. самый пик половодья. Через три поворота первое препятствие. Автомобильный мост, сделанный "по-русски" (фермами вниз!), под самым мостом - бурный перекат со стоячими волнами, а тут ещё над самыми головами злополучные фермы. Проплываем нормально, но вода захлёстывает на плот, и зады у всех промокают насквозь. Следующий перекат довершает начатое, и к ночлегу приплываем, хорошо подмытые снизу. Перекаты получают названия "Биде - 1" и "Биде - 2".

                                               Скалы слева – скалы справа.
                                               Борода", Серёжа, Слава
                                              И Медянцева, как пава,
                                              Мимо скал тех проплывают,
                                              Речку вёслами терзают.
Сверху моросит нудный дождь, но прогноз, распечатанный из интернета, обещает через три дня солнечную погоду. По берегам парковые леса, изредка
появляются скалки. Много родников. Готовим исключительно на родниковой воде, которую возим с собою в баклагах. Дров полно, но ночи очень холодные. Дождь перемежается с градом, снегом. Всё, как и в 1977 году. Воистину, если хочешь "перезимовать летом", - займись туризмом! Переделали сиденья повыше и очередные "Биде" до наших задов не достают. По берегам много рыбаков, но туристов, в отличие от прошлых лет, практически не видно. За весь поход встретили только две группы на катамаранах. Обе из Екатеринбурга. Одна из групп, с которой фотографировали друг друга на воде и один раз вместе ночевали, применяет очень интересную тактику заброски на маршрут и схода с маршрута. Их на катамаране четверо. Они приехали на двух легковушках сначала в конец маршрута. Оставили там одну машину и на второй приехали в начало сплава. Оставили в деревне вторую машину, собрали катамаран и в путь к первой машине. Затем все вместе вернулись за второй машиной и домой! Очень интересный вариант для речек, где имеются сложности с заброской на маршрут и сходом с маршрута. Надо взять на вооружение. Берега становятся всё круче, скалы всё выше, а дождь прекращаться не собирается. Прогноз очередной раз не оправдался. Но нас это не удивляет. По берегам много живности. Видим ондатру, цапель, журавлей, уток. Берега изрядно "обработаны" бобрами. В ста метрах от плота из реки пьют лоси, которых мы поначалу приняли за коров. Деревень мало, да и те, которые ещё существуют, безлюдны. Детей не видно совсем. Проплыли город Куса, в котором помпезные особняки перемежаются с покосившимися халупами.

Айские пейзажи
Напротив горы Еграшка видим горнолыжные подъёмники, отели, строящуюся насосную станцию. Подплываем. Это будущий горнолыжный курорт Копане. В плане - плотина, пруд и т.д. Жаль, что наши правители не занимаются альпинизмом, серьёзным туризмом. Вероятно, личные качества, прививаемые этими видами спорта, не очень приемлемы в большой политике. Иначе не стояли бы разрушенными и разграбленными альплагеря и турбазы советских времён. А и правда, кто из известных политиков серьёзно ходил в
горы? Сергей Миронович Киров да Николай Васильевич Крыленко, да и те ушли из жизни не по старости! Вот и плодятся горнолыжные базы вблизи родных пенатов маленьких божков в угоду божкам побольше.

Лаклинская пещера
Река сильно петляет, течение приличное. Скалы всё выше, всё отвеснее. Много пещер и гротов. Много смешанных лесов. Преобладает берёза, сосна, пихта. В день, когда проплывали самые красивые отвесные скальные стены, на полдня выглянуло солнце. Защёлкали фотоаппараты, видеокамера. Удалось заснять самые красивые места. Спасибо природе и за это. Слева впадает речка Шумиха. Она вырывается из скалы и через несколько десятков метров впадает в Ай. В последние годы русло речки взято в бетонные берега, построены арки, мостики, расписаны скалы, стены. Висит икона. На это место приезжают кортежи молодожёнов. Оригинально и красиво! За несколько километров до конца маршрута на правом берегу из-под земли бьёт гейзер. Мощный фонтан из артезианской скважины высотой в несколько метров на фоне реки, леса, скал. Впечатляет! Всё хорошее почему-то когда-либо заканчивается. Вот и наш поход подходит к концу. Красивый маршрут, хорошая тесная компания. Что ещё может заменить прелесть такого похода? Проплываем последние скалы, скальные ворота и вот он - новый мост у деревни Лаклы. Раньше здесь был паром. У моста разбираем плот, собираем рюкзаки и идём к знаменитой Лаклинской пещере. Поднимаемся к входу, входим в грот. Дальше идёт обледенелый спуск. Возвращаться за верёвкой лень, да и лезть в "преисподнюю" не очень хочется. Я в ней был раньше, а спутников удовлетворяет грот и начало спуска. Появляются молодые ребята с хозяйственным шнуром, но спускаться на такой страховке неразумно. Возвращаемся к рюкзакам, варим на костре последний походный обед и выходим на дорогу. После двух часов голосования легковушка за 1000 рублей
подвозит нас к вокзалу ст.Вязовая. В кассе снова праздничные цены, и через несколько часов поезд мчит нас к дому. За семь ходовых дней мы проплыли примерно 160 км и в ночь на 9 мая прибыли в Пензу. Поход обошёлся с дорогой по 3200 рублей с носа. Спасибо речке Ай, спасибо хорошей дружной компании! Что там у нас в планах впереди?..
В.Косогоров ("Борода").

Путешествие в прошлое

БЕЛАЯ   НЕЗНАКОМКА
(Начало в № 27)
Сейчас в моих архивах есть карты этого района, есть описание перевала, из которого ясно, что перевал двойной. Надо подняться на один хребет, по нему перейти на второй хребет и уже с него спускаться в долину. У нас же ни карты, ни описания не было, и мы, выйдя на первый хребет, сразу же начали искать спуск. Далеко внизу видим пастбищные тропы и пасущийся скот. Сомнения прочь! Нам туда! Спуск довольно крутой. Кое-где навешиваем верёвки и спускаемся Дюльфером. Наконец, мы внизу. Тропа подводит нас к кошу. Кош закрыт. Дверь подпёрта камнем. Людей не видно никого. По склонам разгуливают коровы. Ставим палатки недалеко от коша в надежде, что к вечеру объявятся хозяева. Готовим ужин. Скромный запас продуктов не экономим, так как вот тропы, скот, внизу в долине всё пополним, докупим. Хозяева не пришли. Утром открываем кош. Находим какой-то жир, спички, мешочек с мукой, соль. Забираем половину, взамен оставляем деньги и записку с тысячью извинений. Варим суп с клёцками, собираем рюкзаки и идём вниз. Все тропинки доходят до реки и теряются. Долина всё уже, склоны всё круче. Упрямо идём вниз. Наличие коша и коров говорит нам, что проход должен быть. Местами ущелье завалено зимними лавинами. Связываемся. Идём то по верху, то в тоннеле под снегом прямо по воде. Ночуем на снегу, т.к. ровного места не видно.
Появляются предложения вернуться, забить корову, жечь костры и т.п. Иногда высоко вверху гудят самолёты. Рассчитывать на то, что нас с них заметят, не приходится.
Ещё день идём по каньону. Чтобы не скользить в ледяной воде, одеваем кошки. К вечеру подходим к сужению. Река падает вниз водопадом. По сторонам – скальные стены. У стены заклинило большое дерево и засыпало камнями. Получилась полка, на которой можно заночевать. Есть почти нечего - две воблы на восемь человек! Утром возвращаемся немного назад и лезем вверх по скалам. Кое-где навешиваем перила, и вот мы на гребне. Крутой спуск приводит нас в лес, а потом и на тропу. Вниз, вниз – и вот каменистая дорога, а следом и домики сванского селения Ипари. Недоедание последних дней, неизвестность, волнения – всё это отошло на второй план.
Встречаем местного охотника. Он расспросил нас, кто мы, откуда и как сюда пришли, начал что-то кричать на своём языке. Сбежался народ. Стали нас обнимать, угощать. Все удивлялись, как нам удалось пройти по Чёрной Кошре, что в переводе означает «Злая Пасть». Много лет назад на ней пропали трое местных охотников. На наши удивлённые вопросы о коше и коровах нам объяснили, что верховья долины доступны весной и осенью из соседней долины по снегу и служат карантином для
бруцеллёзных коров. Их пригоняют туда по весеннему снегу и оставляют до осени, так как оттуда им убежать некуда. В описаниях, которые я раздобыл много позже, тропа с перевала идёт по соседней долине, а там, где мы прошли, стоит фигурная скобка с надписью «Водопады, непроходимо!».
Снова мы попали в руки гостеприимных сванов. Мылись, отъедались, отдыхали два дня, потом через лёгкий перевальчик пришли в столицу Сванетии Местиа, а оттуда через Местийский перевал – в Приэльбрусье. После ледяного спуска с Местийского перевала отогревались, сушились в методкабинете альплагеря «Уллу-Тау». Даже представить себе не мог, что спустя годы я буду совершать из этого лагеря спортивные альпинистские восхождения. Тогда же, нам, молодым туристам, альпинисты казались небожителями, и мы им необычайно завидовали.

Вот, наконец, и ледовые поля Эльбруса. Это сейчас за умеренную плату вагончики канатной дороги доставят вас прямо к подножию ледников. Мы же с тяжёлыми рюкзаками карабкались по склонам, минуя стрелковые ячейки, куски рваного железа – свидетельства боёв на этих склонах в годы войны. Вот и Приют 11. Мне много раз приходилось в нём бывать в разные годы. У него славная довоенная, военная и послевоенная история. Из него поднимались в августе 1942 года егеря гауптмана Грота с фашистскими стягами на вершины Эльбруса. Из этого же приюта в феврале 1943 года в люты мороз на вершины поднимались советские альпинисты под командованием Александра Гусева, чтобы сбросить фашистские тряпки и водрузить красные знамёна. Когда в 1966 году мы через ледовое плато пришли с Приюта 11 на перевал Хотю-Тау, там ещё были остатки немецких блиндажей и миномётных позиций. В истории Великой Отечественной войны очень много белых пятен. Одно из таких пятен – битва за Кавказ. Реальные события ещё ждут своего беспристрастного исследователя и описателя. В шестидесятые – восьмидесятые годы было «модно» устанавливать на перевалах памятники и таблички советским воинам. Так вот, как раз и незнание подлинных событий привело к тому, что эти памятники и таблички советским воинам в основном стоят на немецких позициях!.. Я, может быть, ещё коснусь этого вопроса, а пока скажу о том, что присутствовал и при гибели легендарного приюта, который не смогли одолеть долгие 60 лет службы, бомбёжки немецких и наших (в основном) самолётов и который сгорел за считанные часы из-за людской безалаберности.
Было в августе 1998 года. Мы с сыном Сергеем поднимались к приюту, чтобы в очередной раз подняться на вершину Эльбруса. Для лучшей акклиматизации (и для
экономии финансов) мы взяли билеты только на самую крутую ветку канатной дороги, до Старого кругозора. Два последующих участка мы поднимались пешком. В вагончике канатки с нами поднималось несколько иностранцев. У одного из них на шляпе был симпатичный значок «Пик Европа». Я хотел было предложить ему поменяться на значок «Альпинист СССР» с силуэтом Эльбруса, но тут в вагончик ввалилась группа «новых нерусских».
В новых брэндовых спортивных костюмах и кроссовках, с дорогими фотоаппаратами и видеокамерами хохлы (а это оказались они) подняли такой галдёж и суету, что разговаривать с «буржуями» мне стало неудобно. Я подумал: наверху встретимся, тогда всё и решим. Мы действительно встретились у Приюта 11, но «буржуй»
был уже полураздетый, без шляпы. Его тащили мимо нас на носилках с подозрением на перелом позвоночника. Тут уж не до значков. Он, оказывается, был в номере на третьем этаже приюта, когда начался пожар. Бедняга пытался спуститься из окна по верёвке, но подвела комплекция. Он не смог удержать свой вес и упал на жёсткий лёд. Мы в этот день отдыхали в своей палатке на скалах около приюта Гарабаши (Бочки). Наверх не пошли из-за того, что оказался выходной день, и канатка подвозила всё новые толпы, отправлявшиеся вверх, а горы – не то место, где может появиться желание оказаться в толпе. После обеда толпы экскурсантов потянулись вниз. Наконец, канатка увезла всех вниз и остановилась. В это время вверху появились десятки людей. Полуодетые (а на такой высоте вечером довольно холодно), они спускались мимо нас к домикам приюта. Тут и выяснилось, что Приют 11 сгорел. Пострадавших мало, но все, а это порядка двухсот человек, в основном иностранцев, остались без денег, документов, одежды и т.д. Жертв удалось избежать, т.к. в момент пожара в приюте людей было не очень много. Большинство ходило на вершины и, вернувшись, застало дымящееся пепелище. Все спрашивают: «Как быть?». Сгорели документы, обратные билеты, одежда, личные вещи. Погорельцы устраиваются на ночлег в приюте Гарабаши.

Приют 11 после пожара
Постепенно выясняется картина происшествия. Вода в приют не доходила. Шланг от ледникового ручья заканчивался в нескольких метрах от здания. Оттуда воду на кухню приносили в разнокалиберных канистрах. Там же, на кухне, кто-то поставил и канистру с бензином для примусов. Пришёл на кухню поляк, поставил на газовую плиту
кастрюльку, взял канистру и плеснул в кастрюльку…бензин! Дальше всё развивалось стремительно. Деревянный каркас, стены, лаки, краски, олифа и отсутствие воды… Приют вспыхнул, как факел. Когда мы утром поднялись к нему, на руинах дымились головёшки, и несколько человек рылись на пепелище в надежде поживиться «остатками роскоши». Всё! Приют, дававший десятилетиями кров тысячам восходителей и путешественников, перестал существовать. Обидно!
Но вернусь в шестидесятые годы. Спустившись с перевала Хотю-Тау, мы попали в верховья Кубани, к одному из её истоков – реке Уллу-Кам. Здесь, в так называемых Ворошиловских кошах, мы долго беседовали со стариками-карачаевцами о войне, о советских военнопленных, строивших примитивную канатную дорогу на перевал Хотю-Тау, по которой немецким егерям поднимались боеприпасы, продукты и т.д. Рассказывали они и о депортации, о том, как целыми аулами с минимумом вещей их загоняли в товарные вагоны и везли за тысячи километров в Сибирь, в Среднюю Азию и т.п. Это тема отдельного разговора, поэтому здесь я не буду этого касаться.
Пройдя ещё несколько перевалов, мы оказались в Домбае. Теперь даже трудно представить, откуда взялось название Домбайская поляна. Сейчас всё свободное пространство застроено многоэтажными корпусами отелей, турбаз, кемпингов и т.д. А тогда это была действительно огромная поляна, покрытая разноцветными крокусами. По краям стояли деревянные корпуса турбазы, альплагеря причудливой архитектуры. Одно здание сохранилось до сих пор и служит украшением на фоне безликих многоэтажек. Мне доводилось бывать в этом районе и до этого, и многократно позже. В составе туристских и альпинистских групп я побывал на многих вершинах и перевалах этого района и наблюдал, как постепенно застраивался Домбай и всё больше терял своё своеобразие и очарование. Подобное сейчас происходит в Архызе. Там строят горнолыжный курорт и федеральную трассу. Происходящее напоминает слона в посудной лавке.
В конце маршрута нам предстоит пройти связку перевалов Северо-Каракайский и Марухский. Вот и седловина Северо-Каракайского перевала. Справа от седловины – куполообразная красноватая гора. На ней стрелковые и миномётные позиции, которые в войну занимали немецкие егеря. Прямо внизу, как на ладони, лежит Марухский ледник, за ним – одноимённый перевал. В годы войны на этот ледник волна за волной шли бойцы Красной Армии. Немцы били их на выбор… В 1963 году на Кавказе было очень жаркое и сухое лето. Снег, покрывавший ледник, растаял, да тут ещё и семибалльное землетрясение под Домбай-Ульгеном. На леднике открылись вмёрзшие в лёд десятки сотни тел советских бойцов. В летней форме, с «трёхлинейками», в обмотках, без горного снаряжения они стали лёгкой добычей для егерей из дивизии «Эдельвейс», укомплектованной уроженцами горных районов и прошедших хорошую горную подготовку. Почти все офицеры этой дивизии перед войной прошли подготовку в советских альплагерях на Кавказе. Тела погибших вырубали изо льда, свозили вниз и хоронили в братской могиле в станице Зеленчукская. Позже об этих событиях было рассказано в книгах «Марухские ночи», «Тайны Марухского ледника» и других. С окончанием «оттепели» исчезли и эти книги, так как они нет укладывались в «новую» историю кавказской эпопеи с героической ролью «бровастого Ильича». Всё это было потом, а пока мы перешли ледник и поднялись на позиции советских войск на Марухском перевале. Сейчас трудно даже представить себе, что чувствовали жители степных, лесных районов, попавшие в зимние горы в эту кровавую бойню!..
Уже несколько дней идут дожди. Спускаемся вниз, в Абхазию. В долине Чхалты догоняем группу из МВТУ им.Баумана. Их восемь человек. Продукты у них кончились, реки от дождей разбухли и смыли дорогу вниз по ущелью. Объединяемся, совместно доедаем наши харчи и поднимаемся на боковой хребет, где находим скотогонную
тропинку. К вечеру обходим каньон и спускаемся к сванскому селению Ацгара. После землетрясения жители переселились в низовья долины, а здесь остались огороды, сады и одичавшие свиньи. Людей нет. Прячемся от дождя в заброшенном доме. В одной комнате полов нет. Разжигаем костёр, собираем остатки продуктов, думаем, что делать дальше. В дверях возникает силуэт самого рослого из студентов. Звучит бас: «Женщины идут собирать коренья, а мужчины охотиться на мамонтов!»
Дальнейшие события достойны кисти живописца. Десяток мужиков с ледорубами наперевес под проливным дождём устроили охоту. Взрослые свиньи сразу покинули поле боя, с визгом разбежавшись по округе. Объектом охоты стали полудикие поросята, которые с истошным визгом носились по огороду, проскакивая между ног и т.д. Когда все охотники вывалялись в грязи и окончательно промокли, удалось завалить небольшого «мамонтёнка». Притащили его к дому и устроили дискуссию. Никто никогда разделкой добычи не занимался, но все откуда-то знали, что свинью надо колоть! После долгих препирательств к груди добычи приставили колышек от палатки, удар кулаком – и формальный вопрос «заколоть» был решён. Девчата насобирали в садах, огородах разной зелени, кукурузы и занялись приготовлением дичи. Получилось неплохо, если не считать, что есть пришлось без соли, которая к тому времени также закончилась.
Утром доели остатки «мамонта» и пошли вниз. Крутая, скользкая тропа спускается в долину. Внезапно слышу сзади крик: «Ребята! Сюда! Аптечку!». Сбрасываем рюкзаки, хватаем аптечку и бежим наверх. На мокрой траве лежит Виктор Ботко с окровавленной головой. Он на крутом участке ухватился рукой за берёзу, притормозил и побежал дальше. Берёза оказалась трухлявой, обломилась и «догнала» его, разломившись об его голову на куски. Виктор без сознания. На голове – здоровенная рана. Накладываем примитивную повязку, приводим его в чувство и ведём вниз. Прошли двенадцать перевалов, больше пятисот километров – и вот, когда до финиша осталось три километра, такая неприятность!
Приходим в посёлок Чхалта. Больница выше по долине в Квемо-Ажаре. После дождей реки посносили мосты. Через Чхалту переправляемся в люльке по тросу. Там грузимся на трактор и добираемся до больницы. Я остаюсь с пострадавшим, а группу отправляю в Сухуми. На крыльце больницы появляются врач и огромная медсестра, на голову выше меня и вдвое толще. Врач, седой симпатичный сван, непрерывно дымя, осматривает рану и произносит: «Кто бил старший? Ти? Будешь смотреть, как я ему буду делать операций, как он будет мучиться, в следующий раз осторожней водить будешь!»
Операция длилась долго, т.к. врач оказался астматиком и через каждые пять минут курил специальные папиросы, приговаривая при этом: «Ах, какой крепкий у тебя голова! Шрам будет, как кулак и т.п.»
Наконец, операция завершилась. Виктора отвели в палату, уложили. Врач посмотрел хитро на меня и говорит: «Как он один лежать будет? А ти почему такой худой? Сестра! У него воспалений лёгких! Положи его рядом!». Так мы оказались пациентами больницы, о которой остались неизгладимые воспоминания. Из-за разрушенных мостов продукты в больницу не привозились, и питание было очень скудным, особенно для нас после напряжённого похода. Выручали местные жители, снабжавшие нас фруктами, мёдом, лепёшками. Через несколько дней местные геологи собрались лететь в Сухуми на вертолёте и предложили подбросить нас. Благодарю врача, быстро собираю рюкзаки и иду с Виктором в сторону вертолётной площадки.
Сзади раздаётся разбойничий свист. Оборачиваюсь. На крыльце стоит медсестра и кричит: «Ти справка забыл!». Возвращаюсь и беру у неё листок бумаги:
Справка.
           Дано Ботков Витали Кузмичовичу в том, что он имел ранений в область черепные коробки. Наложено семь швей. Шву снять не раньше восьмой сентябрь. Имеется мозготрясение.
                                                                                     Подпись. Печать.
Внизу приписка: Косогоров привёл раненый и забрал его недолеченый.
Эта справка вызывала потом усмешку у всех, кому приходилось её предъявлять. У меня остались самые тёплые воспоминания об этой больнице, о враче, о медсестре и, вообще, о сванах!
Я действительно сделал выводы из этого происшествия, и больше серьёзных травм в моих группах не было. А, скорей всего, нам просто везло!
…Прошло много лет. Я ходил в походы в разные районы Союза, ездил на сборы, в альплагеря и, когда мне в 1987 году предложили путёвку в альплагерь «Зесхо» в Сванетии, сразу вспомнил гору Белая незнакомка. И вот я снова в Сванетии. Той зимой в горах Кавказа были необычно обильные снегопады. Лавины сносили горные посёлки, гибли люди. В эту зиму под лавинами погибло сванов больше, чем в войну. Потом, когда вся эта масса снега стала таять, реки вышли из берегов, посносили мосты и добраться до альплагеря было невозможно. Альплагерь временно переместили в район Рачо, куда и прибывали альпинисты, направлявшиеся в «Зесхо», в их числе и я. Смена в лагере прошла нормально. Отработали положенные занятия, совершили положенные восхождения и, когда смена уже закончилась, мне предложили в междусменку совершить пару дополнительных восхождений в районе Зесхо. Ясно, что я с радостью согласился.

В горах Сванетии
Вот и альплагерь «Зесхо». Уютные домики высоко в горах. Снова проходим медосмотр, загружаемся продуктами и выходим наверх. Лагерь разбиваем под перевалом, через который я шёл два десятка лет назад. Первая цель – гора Марджанишвили. Нас шестеро. Руководит легендарный советский альпинист Евгений Гиппенрейтер. Ему уже шестьдесят. За плечами много сложнейших восхождений и работа инструктором альпинизма в индийской армии. Врач по профессии, спокойный, рассудительный. Восхождение в его команде – очень хорошая школа. Несмотря на ненастную погоду, восхождение прошло успешно.
Следующая цель – Белая незнакомка. Выходим ночью двумя связками. Нас четверо. Руководит Гоча Хергиани – племянник знаменитого когда-то сванского альпиниста Михаила Хергиани, погибшего на восхождении в Доломитовых Альпах. Кроме Гочи, в группе молодой альпинист Рати из Тбилиси, крепкая весёлая хохлушка из Прикарпатья и я. На рассвете выходим на снежно-ледовое плато. Вот она перед нами – красавица Белая незнакомка. Задача, на первый взгляд, не очень сложная. Надо подняться по крутому трёхсотметровому снежно-ледовому кулуару, перейти по узкому гребешку на скальную стенку, по ней подняться на гребень и по гребню – на вершину. Спуск по более простому восточному гребню, где мы должны найти второй заснеженный кулуар, и по снегу спуститься на снежно-ледовое плато. Всё идёт по плану, но подъём по льду отнимает много сил и времени, т.к. кошки не держат, и приходится рубить ступени, вешать перила и т.д. Наконец, вот она – вершина! Сбылась двадцатилетняя мечта. Я стою на макушке Белой незнакомки. Сквозь набегающие облака видим на Чёрной незнакомке группу грузинских альпинистов, мимо палаток которых на перевале мы проходили ночью. Красота непередаваемая! По рации связываемся друг с другом, взаимные поздравления, и начинаем спуск. Набегают облака, сыплет снег и тут выясняется, что мы не можем найти кулуар, по которому должны спускаться. Мы уже сбросили половину высоты, но в тумане боимся, что сунемся не в тот кулуар, который нам нужен. Связываемся с лагерем и получаем команду – спускаться по пути подъёма! Вот тебе и «лёгкий спуск!». Погода ухудшается. Снова лезем вверх. Снова вершина. Время летит быстро. Достигаем кулуара, по которому поднимались. Двигаться по жёсткому льду вниз гораздо сложнее, чем вверх. Здесь снова сюрприз: у молодого грузина Рати начинается горная болезнь. Его шатает, он говорит что-то несуразное. Приходится всё время навешивать перила и спускать его на короткой страховке. Начинает темнеть, а внизу под кулуаром – громадная трещина. По рации просим помощи у грузинской команды. Они обещают принести фонари и навесит перила над трещиной. Наконец-то мы на леднике. Измотанные, замёрзшие, подходим к перевалу. Оставляем заболевшего у его земляков и продолжаем спуск. Уже начало светать, когда мы, обессиленные, добрались до своих палаток. Вот теперь можно считать, что восхождение на Белую незнакомку завершилось!

В «родной стихии»
Оставив у палаток своих соратников по восхождению, я поспешил в альплагерь, чтобы сдать снаряжение, забрать документы и идти через перевал в Местиа, где у меня заранее была назначена встреча с группой туристов из Пензы. С ними должен быть мой тогда ещё малолетний сын, и которых я должен был ещё провести по горам через пару перевалов. К сожалению, они меня в Местиа не дождались и уехали на побережье к морю. Я отправился следом за ними на побережье и несколько дней «бомжевал» на черноморских пляжах, разыскивая беглецов, так как кроме сына у них был и мой билет на самолёт до Пензы. Палатки у меня не было. Я ночевал на берегу под куском полиэтилена, и каждую ночь меня будили пограничники, проверяя документы. Наконец, день отлёта. Прихожу в аэропорт Адлера. Навстречу бежит мой загорелый сын и «радует» меня известием, что мой билет сдали в кассу, считая, что со мной что-то случилось и т.п. С громадными трудностями добыл авиабилет (без места!!!), и в конце концов прибыл домой. Придя на работу в отдел, я на вопрос сотрудниц о том, как провёл отпуск, изрёк: «Поехал на юга, залез там на Белую незнакомку и еле-еле с неё слез!». Глядя на их смущённые, вытянувшиеся физиономии, добавил: «Белая незнакомка – это такая гора в Сванетии. Очень рекомендую! А вы что подумали?»
В.Косогоров «Борода».

Чимган

1. На Чимгане воздух чист,

Птицы на свободе,
Смелый дельтапланерист
Виражи выводит.
Май, Чимган, конец зиме,
Шум, столпотворение,
Две гитары в полутьме,
Музыка, служение.
Музыка, служение.
2.  Ледниковая вода
Холодна, как осень,
Кто в какие города
Шум дождя уносит.
Отдохни вон там, в корчме
Смех на удивление.
Две гитары в полутьме,
Музыка, влечение.
Музыка, влечение.

1. Сядь к огню, поговорим

     День и ночь - немного.
- 16 -
Станет ближе Древний Рим
И милей дорога.
Отзовётся в Костроме
Ритм стихотворения.
Две гитары в полутьме,
Музыка, сближение.
Музыка, сближение.

1. Кто поёт, забыв про сон,

 Кто печально весел,
Кто Чимганом вознесен
В лоно дивных песен
Вдоль палаток на холме
Тайное движение.
Две гитары в полутьме,
Музыка, кружение.
Музыка, кружение.

1. Отдохнуть уже не прочь

                                             На кассетах лента.
Для чего поют всю ночь
Хрипло два студента.
Май, Чимган, конец весне,
Шум, столпотворение,
Две гитары в полутьме,
Музыка, служение.
Музыка, служение.
                                                            Александр Суханов.
Редакция газеты не несёт ответственности за достоверность информации, предоставляемой для публикации.